Готтентоты — так европейцы прозвали африканское племя кхои, живущее на самом юге континента, за то что они во время ритуальных танцев повторяли непонятные слова, сливавшиеся для чужого уха в «хотентот». С таким же успехом европейцев можно было бы назвать «аминями» — ведь и русские, и французы, и англичане твердят во время богослужения «аминь».
Европейцы были уже достаточно охочи до знания, чтобы доплыть до мыса Кап, где жили готтентоты, но еще достаточно провинциальны и потому поражались, что у кхои нет церквей и Библий или что они не позволяют европейцам давить жуков-скарабеев. (Интересно, что бы сказали европейцы, если бы приехавшие в Англию — к примеру, готтентоты — стали бы убивать кошек, увидев их в жилом помещении.)
Французский священник Ги Ташар писал в 1685 году, что кхои — исключительно добрый народ: «Если один из них получит что-то, чем можно поделиться, то поделится с первым же встречным и даже будет искать, с кем поделиться».
Но большинство европейцев считали кхои грязными и ленивыми существами. Европейцы отбирали у готтентотов земли, обвиняя готтентотов же в жадности: якобы один кхои на вопрос «Что такое хорошо и что такое плохо?» ответил: «Хорошо — это когда я украду у друга жену, плохо — это когда друг у меня украдет жену».
Даже если бы какой-нибудь готтентот сказал такую глупость, не стоило бы выдумывать выражение «готтентотская этика», а ведь выдумали. В России оно стало особенно популярно после того, как Семен Франк в статье знаменитого сборника «Вехи» против большевистской безнравственности упомянул «гогттентотскую этику».
А еще через восемь лет эта самая готтентотская этика стала править Россией, а еще через восемьдесят в Москве вполне белокожие носители готтентотской этики начали убивать настоящих готтентотов-студентов только за то, что те черные и чужаки.
Один православный диакон объяснял при этом, что готтентотская мораль — это такая принципиальная жестокость, а проявляли ее — нет, не московские нацисты, эти просто самообороняются, а все те же готтентоты, когда в четвёртом столетии завоевывали Рим. Диакон спутал готтентотов с готами. Но почему-то никто не говорит «дьяконская мораль», «дьяконская эрудиция». Шишки валятся по-прежнему на бедных кхои.
В глазах уверенных в себе европейцев готтентот оказывается чем-то вроде обезьяны. На самом деле между обезьяной и человеком пропасть физиологическая, а вот между человеком, который считает, что любовь — это когда он крадет у другого женщину, и человеком, который считает, что любовь не может красть, — пропасть нравственная.
Люди склонны смеяться над готтентотом, потому что не могут себе представить, чтобы вор любил то, что он крадет. В христианском мире (или в мире, стоящем на христианском основании) считается немножко неприличным любить деньги, а крадут обычно деньги или их эквивалент. Поэтому же в христианском мире считается неприличным мерять любовь к женщине деньгами — слишком разные вещи.
Но одну аналогию люди, культура которых покоится на Евангелии, могут понять легко. Женщину уподоблять деньгам нехорошо, зато Сам Христос сравнивал с деньгами Царство Небесное: и с деньгами, и с жемчужиной, и с хорошим уловом. А Царство Небесное нам открывается через Церковь. Церковь же сравнивают с Невестой Христовой, то есть с женщиной.