1.
Примерно в 1974 году на многострадальной матвеевской кухне один мой друг-философ сказал: «Кузанский считает…» Я удивилась, это — не фамилия, а прибавка к личному имени. Философ меня не понял и задавал странные вопросы: «Ах, надо говорить „из Кузы“ или „Кузанец“?» — «Может быть, — распиналась я, — но не всех так изменишь». — «Ну, „Аквинат“, а кто еще?» Вот Тереза… С привычной для человека глухотой философ снова охал: «Вот что! Значит, надо „из Авилы“?»
Когда я пожаловалась Муравьеву, он меня понял, но из строптивости привел строку из Ахматовой: «По той дороге, где Донской / Вел рать великую когда-то…». Я задумалась. Если Ахматова этого не чувствует, то может быть… Нет, не может.
Однако то и дело слышишь: «Сурожский пишет…», «Аквинский…», «Ассизский…» «Авильской» или «Сиенской» не припомню. Щадят женщин, что ли? «Лизьёская» — так неуклюже, что и с именем не скажешь. А слышал кто-нибудь «Радонежский» или «Саровский»?
Конечно, наш аналог титула «Оболенский» или «Трубецкой» тоже не был фамилией, но стал.
2.
С фамилиями — много хлопот. В переводах с английского часто видишь: «Мистер Уэллс сказал…» или «Мистер Беллок пишет…». В русский текст «мистера» переносить не надо; в английском он сообщает, что данный человек еще жив. Умрет — тогда можно привести одну фамилию, а так — невежливо.
Однако у нас спокойно пишут фамилии без имени. Мне всегда трудно это делать; кажется, я и не делаю. Хорошо, а как выразить вежливость? Инициалы — совсем по-советски или хотя бы по-бюрократически (правда, в этих стилях они ставятся после). С личным именем? Как-то фамильярно. Хорошо бы полностью имя и отчество, но какой редактор это выдержит?
Спасибо, что с лицами духовного звания можно смело писать: «священник NN» и даже «свящ. …» Пишем и «о.», но часто слышим, что так не полагается. Вряд ли дело в евангельской просьбе никого не называть отцом; на практике ее давно и успешно перетолковали.
3.
Обратим внимание и на лексические странности. В переводах мы часто читаем: «пурпурное платье» и «патетический взгляд». Платье — лиловое; английское purple намного вместительней, чем «пурпурный», включая «малиновый», «багровый», «лиловый» и все, что располагается между фиолетовым и красным (представьте, что вы свернули радугу в трубочку, и заполните щель). Взор — «трогательный», можно и «жалобный», то есть трогающий чувства.
Не везет и слову lover, особенно — в приличных текстах. Читаем добрый старый детектив в духе Агаты Кристи и узнаем, что заботливый муж был хорошим любовником. И контекст книги, и контекст жанра, и контекст времени подсказывают, что он, в крайнем случае, «умел любить» (was a good lover) в самом невинном смысле этих слов.
А вот и полное безобразие: «Вы мне нужны» (I want you) наивно переводится «Я вас хочу» или, на худой конец, «желаю». Нет слов.
4.
Если бы «вас»! Местоимения тоже в опасности. Скромное you дает возможность тыкать слугам и переходить на «ты» сразу после знакомства. Англия превращается то ли в усадьбу самодура, то ли в развязную тусовку. А жаль.