Эти странные слова я, к сожалению, не придумала. Разгадать их можно по примечаниям Владимира Андреевича Успенского. Здесь и сейчас речь пойдет о другом.
Собственно говоря, гораздо больше я хотела бы написать, почему не убиваешь переводчика и не выбрасываешь перевод. Говоришь себе: «Да переведи ты сама!» Но ждать, пока ты со своей филологией и всякими вслушиваниями будешь тяпаться, никто не станет. Перевод готов, и он — «вполне ничего», а печатают теперь быстро. Это как раз маленькие издательства; остатки прежних бронтозавров такого в руки не возьмут, и печатают они медленно, но редко. Маленькие издательства, сколько я их видела, состоят из исключительно милых людей, но не филологов, или, скажем, библеистов. Жалобы на то, что Гийома Оранжского спутали с Вильгельмом Оранским, теперь смешно и вспомнить. В тонком, но очень почтенном журнале можно прочитать, что мужа Эммы Бовари звали Чарльз, а еще там был некий Гомес1. Это очень странно, потому что легче легкого взять русский перевод.
Итак, королем Саулом дело не ограничивается. Переводы ужасны сами по себе. Казалось бы, произошло настоящее чудо, язык против всякой логики не вытоптали, много народу пишет по-русски так умно, легко и блестяще, словно советских десятилетий не было. Кроме того, читать и слушать надоело, что переводчики у нас (с горя) — больше чем переводчики. Если бы! Очень многие владеют только канцеляритом, куда вставлены наименее уместные образцы нынешней фени. Самое трудное — найти грамотный, корректный перевод без муз и взлетов. Если надо жечь сердца людей — переводчики найдутся. Если надо перевести что-то вроде научной статьи — канцелярит, хотя и без фени.
Лучше любая бестолковость, чем советская власть, тем более что именно она бестолковость и порождала, от бессмысленности и страха. Отрешенность непуганых людей действительно меня умиляет, я не «шучу», я рада за них. И все-таки расскажу притчу.
Один человек оставил книгу для другого человека, попросив нескольких девушек передать ее, когда тот зайдет (сюжет упрощаю — в жизни напутали больше). Через три месяца человек Б, как выразился бы Вудхауз, случайно спросил человека А, где книжка. Человек А стал звонить девушкам, умоляя найти книгу, совершенно необходимую для работы. Он к ним и заходил; все вдумчиво обещали поискать. На пятом месяце не имевший никакого отношения к этим делам человек В, тронутый метаниями человека А, решился открыть ящик одной из упомянутых девушек. Книга лежала там.
Повторяю, это — притча в чистом виде. Виноватых тут нет. Если бы кто-нибудь стал девушек ругать, я бы напомнила про камень. Мы все теперь такие. Что-то это дает — скажем, труднее быть громкокипящим обличителем, хотя тоже бывает. Выводов делать не стану, лучше вспомню Павла Тарсянина: сила Божия совершается в немощи. Россия удивительна тем, что за нас работают ангелы.
- Неужели стоит напоминать, что «Шарль» и «Омэ»?! [↩]