Сэр Пэлем
Non angli sed angeli.
Св. Григорий
Надеюсь, многие читали Вудхауза. Был он и у нас, рассказы и картинка, П. Г. В. с собачками (см. «ИиЖ» № 12/1997). Ангельский он до такой степени, что, когда один его поклонник попросил всегда о нем молиться, священник ответил: «Буду, раз просите, но зачем? Он принес людям столько радости».
В Англии есть Вудхаузовское общество. Члены его — и Ллойд-Уэббер (он написал мюзиклы «Ву Jeeves!» и «Jesus Christ Superstar»), и Тони Блэр, а покровительницей осталась недавно скончавшаяся Queen Mother — королева-мать. То, что Вудхауз издается в России, их очень обрадовало. Вскоре я написала для их журнала статью «Wodehouse in Russia». Привезла в июне 2000 года, прямо редактору Тони Рингу. Сидели мы в саду, под Лондоном, и с нами был его сын Пол, кроткий и веселый даун лет пятнадцати. Розы, которые там росли, специально выведены голландцами и названы «Plum» (прозвище Вудхауза) или «Сэр Пэлем» — перед смертью он стал рыцарем. Действительно, они — цвета сливы.
Посидели мы, потом супруги Ринг подвезли меня к автобусу на Оксфорд, и я приехала туда. Там в столовой сидел директор Честертоновского института Стрэтфорд Колдекот, которому мы, издающие Честертона, очень многим обязаны. С ним был приятный человек лет сорока пяти, оказавшийся богословом Джоном Сауардом, о книжке которого «Путь агнца» я уже много читала. Дал бы нам Бог ее издать!
Прошли месяцы, получила я номер со своей статьей. В том же номере, смотрю — статья Сауарда: как и почему он понял, что Вудхауз — истинный ангел. Подписался он, кстати, Psaward — у Вудхауза есть герой Psmith, «Р» перед «S» у них не читается. Позже мы с ним выяснили, что он учился с Тони Рингом в какой-то из старинных школ, а потом не встречался до этого самого времени.
Совсем про другое: сэр Пэлем — это же пушкинский Пелам!
Сеннахериб
Мне ли не пожалеть Ниневии…
Ион 4. 11
Сколько народу молилось этой зимой о Ниневии, городе великом? Я думаю, очень много; но уж сама я просто ничего другого не делала. Тут и знаки пошли — Франция против, Германия. Конечно, очень мучили «справа» и «слева»: скажешь по «Софии», что жаль не этот жуткий режим, а детей, зверей и тех, кто не отличает правую руку от левой, — ругаются. Одним плохо, что недооцениваю такой нравственный режим, а другим — что проявляю недопустимую сентиментальность. А я все молюсь; но в конце марта на Ирак нападают.
Сперва я даже толком страдать не могла, больше удивлялась. Неужели такова Божья воля? Казалось бы, просили мы все «на добро», дело верное — и все же… Начался апрель, прошло дней десять, зачем-то купила я на Пушкинской площади газету — и вижу сразу: «Багдад — Открытый город». С горя я даже радио не слушала и не знаю, первый тогда был день или не первый. Но главное — да, «открытый», все куда-то делись, как не было.
Можно бы поверить это алгеброй, но совсем не нужно. Вот уж, поистине, сама жизнь! И полная тайна, и простота сказки. Вдобавок — неожиданный комментарий: тирания нравственности не способствует. Неужели и теперь кто-то будет это оспаривать? Будет, конечно…
[Об Антонии Сурожском]
Утром мы прочитали, что владыку Антония отпустили на покой, а поставили там, в Англии, того, кого он хотел, — владыку Василия. Чувство правильности было сильным, но чуть не исчезло, когда еще до полудня сообщили о смерти Сурожского митрополита.
Трудно о нем говорить, все будет нелепо — и восторги, и сожаление. Его жизнь совершенна, человеческое слово ее не берет.
Последний раз я видела его летом 2000 года в Лондоне, где отец Сергий Гаккель почему-то повел меня на епархиальное собрание. Владыка был очень старым, раньше я этого не замечала. Говорил он долго, прекрасно, и все-таки казалось, что лучше бы ему отдохнуть. Один из священников прочел ему прижизненный панегирик.
Церковные дамы пытались рвать его на части. Слава Богу, многие его оберегали, причем с английской деликатностью.
Когда-то он был голосом Церкви сквозь треск советских глушилок. Даже тогда он приезжал и встречался со здешними людьми. Служил в Лефортове и, очевидно, в других храмах. Но это не главное; он — молился. Наверное, только две молитвы были слышны в тогдашнем, скользящем к гибели мире — его и Папы Иоанна Павла. А может быть, каждого Папы; они сменялись, он — все жил.
Теперь он помогает нам с небес. Иногда думаешь, это легче, иногда — нет; мы не знаем. Поскольку пишу я в первый же день, на этом и кончу.
Владыко Антоние, моли Бога о нас!
Odor sanctitatis
Кролика!
Крик Михаила Архистратига из притчи Саши Черного
Недавно мои друзья были в Святой Земле и слышали, даже видели, такую историю. Жили рядом две женщины, у каждой был садик, а кроме того у одной — кролик, у другой — терьер. Звери не ссорились, но соседка-с-терьером все же побаивалась. Однажды собака и впрямь притащила мертвого и грязного кролика. Испугавшись правового сознанья соседки (это «на Западе» есть, чуть что — судятся), она сделала понятное, но сомнительное: вымыла кролика лучшим шампунем и подбросила в соседний садик.
Естественно, умер он сам, собачка его просто выкопала. Соседка-с-кроликом, тоже естественно, сразу признала неслыханное чудо. У соседки-с-терьером, уж совсем естественно, не хватило духу сознаться.
Это напоминает одно из преданий о Сан Алларико, испанском целителе и мудреце IX века. В ранней молодости ему выпала нередкая доля Феодосия, Франциска, Фомы, Екатерины Сиенской: вполне благочестивая мать убивалась, почему у всех дети как дети, а у нее — псих. Однажды его попыталась соблазнить служанка, умастившая себя для этого мавританскими благовониями. Он устоял, а утром пришла мать и стала бурно радоваться, что от него исходит запах святости. Больше она ему не мешала.
Интересно, как назвать такие случаи? Я думаю, не «ложными чудесами», а, скажем, «детскими» или «промыслительной ложью», вроде роз святой Елизаветы. Они похожи на безгрешные хитрости ангельских героев Вудхауза.