Многие считают, что Честертон прежде всего — эссеист. Собственно, он сам себя считал журналистом, а не «беллетристом» и уж тем более не мыслителем. Дело не только в «несерьёзном отношении к себе»; странный жанр, называемый «опытами», когда речь идет о Монтене или Попе (здесь в единственном числе, «Опыт о человеке»), очень ему подходил. Именно в эссе можно, как он умел, начать с чего угодно и перескакивать с предмета на предмет, сочетая легкость с мудростью.
Еще женихом Честертон писал своей Франсис, что переменит журналистику, сделав ее поэзией. Позже он ни за что не выразился бы так выспренно, но сделал примерно это. Незадолго до его триумфального появления в английской периодике (1901) она испытала другие изменения: в 1896 году, благодаря будущему лорду Нортклифу, тогда просто Хармсворту, появилась т. н. «желтая пресса», прежде всего — газета «Дэйли мэйл».
Казалось бы именно такие статьи и очерки должны внести в журналистику легкость, но внесли они резкое понижение вкуса и, как ни странно, еще один вид нудности. В одном из ранних эссе Честертон писал:
Такие газеты не поражают, не оглушают, они раздражают робостью. Хороший тон допускает занятность без вульгарности; здесь нам угождает вульгарность без занятности. <…> Собственно пресса эта — не желтая, а грязно-серая.
Совсем другое дело — его собственные эссе. Многие сразу заметили их и, самое меньшее, удивились. Можно сказать, что он разбудил «читателя газет». Как-то он написал: «Дайте мне легкомысленную журналистику и я спасу Англию». Несколько лет назад, уже в России, Александр Генис отозвался статьей «Дайте мне легкомысленного Гилберта и я спасу журналистику».
К счастью, она и сама спасается. По невероятному чуду здесь, где должны бы давно забыть любой язык, кроме мата и канцелярита, появились талантливые эссеисты, скажем — тот же Александр Генис. Очень может быть, что эссе вместе с другими видами non fiction потеснит роман и даже рассказ (кстати, Честертон в «Чарлзе Диккенсе» предвидел такую возможность). Наши эссеисты сочетают острый ум с замечательной легкостью.
Было бы ещё лучше, если бы они стремились и к честертоновскому смирению. Но это уже не для справочных статеек.