Стихи 1974–1981

Залив

Пярвалке (Литва, Куршская коса)
и Натали Трауберг — подруге по Раю

Живу в древесном домике
на берегу озерном.
Смотрю, как звезды-комики
устраивают дозор нам.

Не знаю, как перевести,
но по-английски — bullfrog1
Всё криком может извести,
переводя на свой толк.

И вспоминаю тот залив,
и Пярвалку, и дюны,
и на тропинках Натали —
дум грустных грустный улей2.

«За то, что я руки твои не сумел удержать…» —
прочла и замолчала.
Застыли в небе облака
и лодки у причала.

1974

Self-pity

Натали Трауберг

Мне ничего ни от кого не нужно.
Нет. Вру. Любви. Притом каритативной.
Брожу — кружу все по таким же лужам.
Мне Натали про диво пела гимны.

Возможно, ангел мой со мной незримый бродит.
Своим крылом как зонтиком отводит
кирпич, который может вдруг случайно
упасть на голову и сбить ее нечаянно.

А я ее теряла столько раз!
Он приставлял терпимою рукою.
Он ничего не делал напоказ.
Я даже думала, что нет его со мною.

Но различает он, наверно, случай
и попускает free choice, down movement3,
кружить по кругу и валиться с кручи.
Мне Натали сказала, что он умный.

*
Бредешь со мною, мудрый, верный витязь,
и видишь мысли, чувства, завихренья,
что кружатся и падают как листья,
и добредешь со мной до погребенья.

Потом оставите меня. С моей душою
поплачете немного над травою.
Не оставляй ее. Спой ей про то же диво.
Прикрой ее крылом своим красивым.

1975

Моря тюльпанов

I’ vidi il ghiaccio, e lì stesso la rosa,
Quasi in un punto il gran freddo e ’l gran caldo…

F. Petrarca. Il Trionfo del Tempo, 49–504

Что сердце? Свиток чудотворный,
Где страсть и горе сочтены.

А. Блок

И бьется, вьется пена паутиной,
цепляясь за песок, спасаясь тиной,
легко смеясь, с волной своей сливаясь,
в прекраснейший из свитков воплощаясь.

На свитке том леса, моря, долины,
холмы, сады, озера, гор вершины,
пруды, ручьи, плоды, моря тюльпанов,
и ветер их колышет неустанно.

На свитке том ущелья, руки, плечи,
слова, следы, стекло, хрусталь и свечи,
пещеры, снег, холмы, кусты, валежник,
движенье губ, цветы, средь них подснежник.

На свитке том окно, ключи и кручи,
крыльцо, и свет в окне, испуг летучий,
зрачки, и страх в зрачках, и дно, и стужа,
соломинка, волна, в волне весь ужас.

Свеча и встреча, хворост, пепел, розы,
огонь и воск, прожилки, пчелы, осы.
Дрова и пламя близятся к разлуке.
Дыханье, изголовье, веки, руки.

Висок горячий, жуть и перепутья,
кромешный мрак и плоть, сухие прутья,
подробный шепот, волосы, тюльпаны,
и ветер их колышет неустанно.

На свитке том отчаянье, удушье,
кромешный мрак и жуть, в зубах подушка,
щемящие слова, часы без стрелок,
стальные отблески и ужас переделок.

Копье, подкова, гвоздь и получасье
молчанья, ключ на дне, кольцо на счастье,
свеча, ее огарок, остров, море
и буйство вольной мысли на просторе.

Огонь, кольцо, огонь, моря тюльпанов,
и ветер их колышет неустанно,
Слова, слова, слова и Воскресенье.
Сиреневая купина и Песни пенье.

И бьется, вьется пена паутиной,
цепляясь за песок, спасаясь тиной,
легко смеясь, с волной своей сливаясь,
в прекраснейший из свитков воплощаясь.

1975

Натали

Oh! Maestro fa’ che io non cerchi tanto:
Ad essere consolato quanto a consolare…

St. Francesco5

Расскажи мне теперь о Джотто.
И о милом, добром Франциске.
Давай вместе посмотрим книжки —
как ему отвечают птички,
и возьмем из его ладоней
его тихую радость миру.
Вот уж сколько веков исчезло,
а он все еще утешает!
Велика же сила молитвы!
И цветет Золотое Небо.

Расскажи мне о тех, кто умер,
и как ангелы их хоронили.
Только ангелы. Так как люди…
Да свои у них дела и заботы.

Расскажи мне, как умер Моцарт
и как горько плакало небо.
Слез его сторонились люди,
и никто не пошел под дождик.

А о том, как ушла Марина
и как Птичка в снега упала,
в те снега, что огня жесточе,
нам уже рассказали песни.

И от них у нас стынет горло.

1981