Наталья Леонидовна Трауберг всю жизнь выстраивала мост между Западом и Россией, и в каком-то смысле сама была этим мостом. Она переводила Честертона, Клайва Льюиса, Вудхауза, Дороти Сэйерс, Грэма Грина, Гэллико, Пиранделло, Лорку, Селу, Льосу, Анну Марию Матуте, Кортасара, Астуриаса, Ионеско и других. Целые миры. Она знала много языков и, что не менее важно, переводила не только с английского, итальянского, французского, испанского, португальского — она переводила с языка европейской культуры, в чем читатель, отделенный от мира железным занавесом, нуждался — нуждается и поныне.
У Натальи Трауберг были разные национальные корни; согласно галахическому определению, еврейкой она не была. Это формальное определение вполне совпадало с ее самосознанием: она была человеком европейского, христианского круга.
Воспитанная с детства в христианстве, она сочетала твердость веры и поступка, любовь к своей духовной традиции с открытостью и приязненным интересом к иным духовным путям, как это свойственно сильным людям высокого духовного и культурного полета. Ее значительность была очевидна всем, кто с ней встречался. В советской Москве она была несоветским человеком. Одним из немногих. Дело даже не во взглядах: советские люди вполне могли иметь антисоветские взгляды. Она была по-иному образована, у нее было иное устройство зрения, иное дыхание, она мыслила по-другому, воспринимала мир по-другому. Отравленный воздух причинял ей постоянное страдание.
В молодости она была ослепительно хороша собой и сохранила красоту до конца жизни. И творческую энергию, и внутреннюю свежесть — несмотря на груз лет и болезни.
С большой остротой она ощущала общность библейского наследия иудаизма и христианства, интересовалась еврейской интерпретацией библейских текстов, постбиблейским и современным иудаизмом, и этот интерес был всегда благожелательным и никогда — полемическим. Она любила Израиль, переживала за него во время войн и террористических актов, поездка в Израиль стала для нее значительным жизненным событием.
Она стояла у истоков самиздата. В глухие советские годы она перевела и пустила в самиздат «Портреты хасидских учителей» Эли Визеля, уверенная, что иудаизму есть что сказать не только евреям, но и христианам. Очень хотела познакомиться с равом Адином Штейнзальцем — не сложилось.
В понимании иудаизма грядущий мир открыт праведникам всех народов. Наталья Трауберг такой праведницей несомненно была.