Мяч и меч Натальи Трауберг

Писать о Наталье Трауберг очень легко: счастье, что встретил человека, умевшего думать столь ясно, ответственно и нежно. Но и крайне трудно: ее личность и труды требуют долгого осознания, этим должны заниматься многие люди, и куда более эрудированные в разных областях, чем я. Есть для меня третья причина, делающая задачу говорить о Наталье Леонидовне почти неразрешимой. Она была глубоко верующим человеком, в последние годы доминиканской монахиней в миру, а я — сознательный агностик. Думать о Наталье Леонидовне, не задумываясь о ее духовной практике, невозможно. Соответственно — я тут же рискую ступить на чужое для меня и очень опасное минное поле.

Впрочем, так ли это? Митрополит Антоний (Блюм), которого НТ очень ценила, написал: «сфера Бога опасна». Не надо лезть туда, не задумавшись о последствиях, и это касается как верующих, так и агностиков, а также даже атеистов. Мы все рискуем, вне зависимости от ответа на вопрос «како веруеши?».

Кроме того, НТ любила цитировать очень близкого к святости (что это такое, понять просто, если есть легкое сердце и ясный ум) францисканца о. Станиславаса Добровольскиса, наставлявшего ее, как воспитывать дочь: «Пусть молитвы не знает, но туфельки ставит ровно».

Вот и Трауберг никогда не пыталась меня поставить на путь, который считала истинным, хотя, возможно, жалела меня в моем неверии. Ну а я считаю, она — высочайший образец христианского миросознания для агностиков, буддистов, мусульман, анимистов, да и для христиан всех исповеданий тоже.

Я думаю и верю, что Наталья Трауберг потратила жизнь на то, чтобы построить мост между различиями и противоположностями; похоже, этому понтифексу удалось сделать невероятно много, чтобы берега соединились, а люди, зайцы, собаки, кошки, птицы, ангелы и прочие существа ходили по нему со страхом, но без суеверной опаски.

Этот мост она, как подобает правильному мостостроителю, строила и с двух концов, и с середины.

Она — звезда плеяды русских переводчиков, без которых мы не смогли бы понять смысл других культур. Переводила многих замечательных писателей — с английского, французского, испанского, португальского — но ее главное достижение, пожалуй, это трансляция на русский текстов Честертона, автора вроде бы из второго ряда, но не менее интересного, чем Флобер — Пруст — Джойс. Чтобы в этом убедиться, следует положить слева «Napoleon of Nottinghill», слева — «Наполеона Ноттингхиллского»1, сравнить, и все понятно: НТ удалось, стоя на щелястом мосту филологии, передать по-русски отсветы закатного английского солнца, милого и жуткого, — того, каким бредил этот страннейший писатель, джентльмен, анекдотист и рыцарь веры.

Тот, кто не может сравнить английский и русский текст, должен принять выше сказанное на веру.

Или — прочитать книгу «Сама жизнь», вышедшую в свет незадолго до смерти Натальи Трауберг. Это по сути современный аналог «Apologia pro vita sua» Джона Генри Ньюмена, и в ней очень просто и немыслимо тактично («туфельки ставить ровно») рассказано о ее страшной и счастливой жизни. О кошмаре советского режима и о воспринятой от бабушки и няни светлой православной церковности. О фарисействе и саддукействе. О том, как люди и языки отличаются друг от друга. О том, почему она перешла под омофор Римской церкви. О жаре, о морозе и теплохладности. И о том, как справляться с мороком противоположностей, не отказываясь от фундаментальных ценностей, без которых никому — никуда.

Четыре года назад, оказавшись на несколько месяцев в Риме, я несколько раз ходил в церковь Св. Сабины, главный алтарь доминиканцев, и ставил свечку за здоровье Натальи Трауберг, уже тяжело болевшей. Там сквозь закрытые не стеклом, а селенитом окна разливался мягкий свет. Что-то тихо читал священник в белом облачении. Во дворе церкви сияли укутанные темной листвой медно-золотые апельсины.

Помогла ли свечка агностика? Не знаю.

Знаю другое. Когда Наталья Леонидовна дарила свои книги моей жене и мне, она их всегда подписывала «Никите, Саше, Яше, Пете».

Яков и Петр — это наши пес и кот. То есть она уравнивала всех дышащих и считала, что четвероногие тоже могут читать книги, как двуногие, хотя наверняка по-другому. Здесь можно вспомнить о Св. Франциске, проповедовавшем птицам.

Дело в том, что он вовсе не был благостным эксцентриком, как представляется многим. Вот и Наталья Трауберг, находясь на невероятно широком горизонте веротерпимости, всегда была верна исконной традиции христианства, не всегда благорастворяющейся в воздухах, рационалистически корректной и бросающие милые отсветы на лица верных. В своих мнениях она не только перебрасывалась сверкающими множеством смыслов мячиками, но и отсекала ненужное безжалостным мечом.

Этим веселым фехтованием и смертельным спортом нам придется снова и снова заниматься, и спасибо Наталье Трауберг за предварительную тренировку.

  1. Н. Ф. Алексеев прочитал «Наполеона Ноттингхиллского» в переводе Н. Л. Трауберг, изданного в домашнем самиздате в 2008 г. []