Мы познакомились с Наташей Трауберг в 1956 году – видимо, ранней осенью. Помню теплый, почти летний день, мы стоим с ней в самом начале бульвара, у выхода из метро «Дворец Советов». Наташа – в скромном летнем платье в голубой и серый цветочек; оно было ей необыкновенно к лицу. Тогда Наташа носила довольно короткую стрижку и выглядела не просто молодой женщиной, а очень юной. Наверное, до того мы были на каком-нибудь лингвистическом сборище в Институте языкознания АН СССР, тогда еще не разделенном надвое, а теперь собирались по домам, да вот никак не могли наговориться.
В конце 50-х и начале 60-х встречались мы преимущественно на семинарах в старом здании Филфака МГУ; мне трудно охарактеризовать наши отношения как дружбу – скорее, это были отношения однокашников или тех, кто вырос в одном дворе – хотя в действительности мы и росли в разных городах, и учились на разных факультетах. Быть может, то, что за вычетом общих друзей среди коллег-филологов и математиков, наши «среды обитания» мало пересекались, делало наше общение на редкость простым: все главное – подразумевалось. А о неглавном и говорить не стоило.
Наташина жизнь никогда не была легкой. Я однажды навестила ее в Вильнюсе, когда на ней уже была семья и больше забот, чем было ей по силам – так мне показалось. Я застала ее там в более, чем скромной обстановке, в попытках отдохнуть – отчего-то запомнилась старая кровать с панцирной сеткой и фраза «наш батюшка [т.е. Наташин муж], наверное, что-то купит к обеду».
В свое время Наташе стоило немалых душевных усилий выйти за пределы среды, к которой она принадлежала по рождению, — по ее рассказам тех лет, более всего душевной поддержки она получила от своей няни, отсюда ее склонность именно к православию, хотя на моей памяти был период, когда католицизм был Наташе ближе. Впрочем, мне ли об этом судить…
Наша последняя встреча – коллектив НЛО отмечал Новый Год в небольшом кафе на Пушечной, — запомнилась мне Наташиным признанием: «Знаете, мне исполнилось семьдесят, все эти миражи юности остались позади, я счастлива».
Чувствовать себя счастливой в семьдесят – завидная участь.