О Гарри Поттере и не только о нем

— Помешались все на этом «Гарри Потере»! Мой ничего другого не читает!
— А вы сами читали?
— Вот еще! Что мне восемь лет, что ли?! Не читала и не собираюсь.

Такой разговор двух мам я услышала года три тому назад около школы, где, как и они, поджидала своего ребенка. К «Гарри Поттеру» я тоже относилась несколько брезгливо — в оригинале не читала, зато наслышалась о жуткой небрежности переводчика первого тома с пышной фамилией Оранский. Главное же, уж очень я не люблю ширпотреб, что отечественный, что заграничный, и очень неуютно себя чувствую среди фанатов, а поклонники ГП фанатели на глазах.

Однако подслушанный разговор задел меня: я ведь тоже не читала и не собираюсь, только потому что все вокруг читают и сходят с ума. Если же разобраться, особой разницы между позициями «читаю, потому что все читают» и «не читаю, только потому что все читают» нет:стадный инстинкт и негативизм стоят друг друга. Найти бы кого-нибудь авторитетного, кто читал и мог бы подкрепить мою неприязнь своим авторитетом. И тут мне повезло: я встретила Наталью Леонидовну Трауберг и немедленно набросилась на нее с расспросами о Гарри Поттере. Вот уж кто разнесет сейчас в пух и прах эту разрекламированную чушь, а я буду со спокойной совестью ссылаться на мнение знаменитой переводчицы Льюиса, Честертона, Пола Гэллико. Но что же я услышала!

— Знаете, очень забавно получилось. Я была в Англии на конференции Честертоновского общества и жила в доме одного священника. Как-то утром за чаем принимаюсь расспрашивать его почтенную супругу, что нынче читают англичане. В ответ она произносит что-то вроде «хэрипотэ». «Что-что?» — «Как, вы не знаете?» Пасторша идет в соседнюю комнату и приносит мне книжечку, ту самую, первую часть «Гарри Поттера». Я ее за одну ночь проглотила.

Я оторопела. А когда через пару дней после этой встречи сыну подарили на день рождения все четыре вышедших к тому времени тома Ролинг, увидела в этом перст судьбы и сдалась. Утомленный подарками, гостями и сластями ребенок лег спать, а я открыла книжку и… за одну ночь проглотила. (Хотя иной раз в подчищенном для нового издания переводе все же попадались комки, которые в горло не лезли.) За неделю мы с сыном одолели четыре части, а потом поджидали и жадно прочитывали пятую, шестую и седьмую. Мы с ним и так неплохо ладим, но благодаря «Гарри Поттеру» у нас появилась неисчерпаемая и, главное, одинаково интересная обоим тема. Мы обсуждали, кто кем себя видит в эпопее: он выбрал роль Рона, а я почувствовала родственную душу в Полумне Лавгуд. В домашний обиход вошли воляпюкские заклинания. Сами собой возникали и разговоры посерьезнее: о силе, слабости и храбрости, о фашизме и расизме, о предательстве и верности, о путях добра и зла. Говорить о таких вещах с ребенком высоким проповедническим слогом как-то плохо получается — не умею я, язык к гортани прилипает! И даже исторические примеры, хоть ужасают, впечатляют, но не проникают в душу ребенка так, как примеры из доброй сказки, в которую он охотно ныряет.

Не всем, однако, посчастливилось, как мне, встретить нужного человека в нужное время, многие родители на всякий случай оберегают детей от «низкопробного коммерческого продукта» или от «языческой, антихристианской стихии». Недавно в центре Москвы среди бела дня защитники детей от «оккультно-магических идей» жгли «Гарри Поттера» на костре. В Уфе одна благочестивая дама написала пьесу о том, как Гарри принял православие. В вагонах метро всю прошлую зиму висела реклама откровенно грязной книжки «Дети против волшебников», призванной защитить русских детей от заморской заразы.

Вот почему я снова отправилась к Наталье Леонидовне, чтобы поговорить подробнее о книге, которую она когда-то читала в пасторском доме. Вышло так, что, помимо «Гарри Поттера», в разговор вплелись еще и другие мотивы, но от этого он, по-моему, стал только интереснее.

Бедного Гарри пинают со всех сторон: поборники настоящего искусства презирают книгу за коммерческий успех, блюстители православных ценностей проклинают за совращение детей языческой магией. Что вы скажете: есть за что презирать «Гарри Поттера»? Ведь это самая что ни на есть модная, массовая культура — тиражи-то какие!

Так ведь все презирать — это тоже такая мода. Да, существует толстенный слой масскультуры. Но то, что она массовая, еще ничего не значит. Судить ее можно только по тому, злая она или добрая, хорошая или плохая. В конце концов, народная сказка — тоже массовая культура.

Куда уж массовей!

Конечно, когда мелькают на экране всякие гнусные картинки, это противно, но никто никого к телевизору не приковывает, я не хочу и не смотрю. А «Гарри Поттер», наоборот, очень целомудренный. При прежних режимах за нас все знали, выдавали нам только то, что нужно, хотя пошлости ничуть не меньше было. Неудивительно, что потом возник ужасный перебор, как у детей, которые вырвались на свободу — им надо везде тусоваться и все трогать. Что ж, да, мы живем среди такого. И все-таки… меня ужасно бесят рассуждения о том, что сейчас стало даже хуже, чем в советское время. Один мой знакомый, человек героический, старый диссидент, очень меня удивил, сказав: «Для того ли я сражался и сидел, чтобы видеть по всему городу уродливые дома, построенные Лужковым!» Ну, пусть у меня большего горя не будет, чем смотреть на лужковские дома! Какое может быть сравнение с 20-ми, 30-ми годами! Когда говорят: как же им было в то время заметить… Заметить было очень просто — убивали людей. Об этом знали все, смешно оправдываться тем, что кто-то не знал. Не хотел думать — другой разговор. Вся нынешняя казуистика типа: а сейчас, по-твоему, не убивают — тысячи старух получают нищенскую пенсию! Нет, их не убивают. Более того, ровно такие же старухи были тогда, просто о них не разрешалось писать. Моя собственная бабушка получала жалкие копейки, и если бы она не жила в семье, то не знаю, что бы и делала. Мы сейчас не об этом говорим, а о Гарри Потере, но это как-то связано, об этом надо бы помнить тем, кто жалуется, что вот, понатащили всякую западную гадость…

Восхваление «Гарри Поттера» часто особенно раздражает поклонников, что называется, высокого фэнтези — прежде всего, Толкина. Пока я не прочла книжку, то и сама морщила нос — думала, что это очередная спекуляция на модном жанре. Ведь полки книжных магазинов, в том числе детских отделов, завалены фантастическими сериалами, большую часть которых невозможно читать.

Они просто плохо написаны. То же самое с детективами — есть высокая классика, Агата Кристи, например, и это очень профессиональная, очень нравственная литература. Кто-то ее не любит, а я люблю.

В примитивных фэнтези, которые я имею в виду, тоже всегда побеждает добро, но это просто условия игры, ни о каких нравственных проблемах речи нет, главное — драки, схватки, мускулистые герои-супермены. Зло надо непременно покарать и задавить, как вошь, уничтожить физически. А Гарри совсем не стремится никого убивать, он и поверженного Волан-де-Морта рад бы спасти.

Мало того, Гарри не хочет бороться. Он потому и победил, что отказался защищаться силой. Это не часто бывает в сказках — ведь фэнтези — только словечко, а по существу просто сказка.

Я понимаю под словом фэнтези — может быть, неправильно — помесь сказки с боевиком, предназначенную не столько для детей, сколько для инфантильных мужчин, и перегруженную действием в ущерб поэзии и этике.

У Толкина и у Ролинг ни поэзия, ни этика не улетучились. Толкин вообще был законченным непротивленцем, он заболевал от насилия. Кольцо всевластия и означало всякие мирские средства. Но чтобы изобразить противоборство добра со злом, он выбрал метафору битвы — как иначе изобразишь! Многие этого не понимают, не видят ничего, кроме потасовки. Вот и в «Гарри Поттере» та же метафора, которую нельзя же понимать буквально.

А фильмы о Гарри Поттере вы смотрели?

Нет. Я не смотрела даже «Льва, колдунью и платяной шкаф», мне хватило рассказов тех, кто видел, и рецензий, чтобы понять — там слишком много для христианской сказки жестокости. Головы отхряпывают направо-налево. Эту метафору нельзя показывать в лоб. На бумаге — другое дело.

Фильмы о Гарри Поттере в целом неплохие, но, мне кажется, в них больше ужаса, чем в книге. Даже в первом… как вспомню отвратительное лицо Волан-де-Морта на затылке у Квирелла — жуть! А дальше страх идет по нарастающей.

Неизбывный, неописуемый страх изображать нельзя, он даже описан не впрямую. Кино и литература используют разные каналы восприятия, нельзя просто брать описанное в книге и переносить на экран. Ведь в книге страх — не постоянная краска, он врывается как внешняя тьма и уходит, зато есть много надежды.

Когда читаешь, часто возникает желание влезть и что-то сделать самой, вроде как малыши в театре топают ногами и кричат: «Баба-Яга, уходи!» Например, когда мерзкая Амбридж в Хогвартсе распоряжается.

Да, мне тоже много когда хотелось поучаствовать, хоть мне, мягко выражаясь, уж не двенадцать лет. Ролинг написала хорошую книгу, она проживет долго, детям в ней хорошо. Я как-то услышала случайно по радио кусочек передачи: «Фанфары Хорвартса!»… и так приятно стало. Есть в ней что-то честертоновское — sursum corda, возвышающее душу.

Мне кажется, если бы презирающие «дешевое чтиво» родители дали себе труд немножко приглядеться к книгам, то поняли бы, что они дают возможность поговорить с ребенком о нравственности без нравоучения. И нечего бояться, что дети из них чего-то такого дурного нахватаются.

Если уж на то пошло, Дюма или Буссенар ничуть не благороднее, наоборот! Из них подросток может набраться чего похуже. А тут, да, есть добрая земля для посева… Очень важно, чтобы дети и родители читали вместе и разговаривали. Тогда есть шанс немножко улучшить то, что давно нарушено. Ведь наша беда в том, что мы не умеем передать детям что-то нравственно устойчивое. Пусть хоть так…

Самым большим нападкам «Гарри Поттер» подвергается со стороны верующих людей. Одни видят в книге какую-то дьявольщину: школа магии, заклинания… другие, ссылаясь чуть ли не на самого папу, упрекают автора в снобистском восхваление особой породы волшебников.

Ну, что касается боязни магии, это просто глупость. Если так думать, надо все волшебные сказки запретить. И про Золушку, и про Дюймовочку. Нет в книге и ничего похожего на высокомерие, противопоставление волшебников простым мещанам. Весь сюжет, семь томов, набитых загадками и приключениями, — все говорит, что не это важно, а важно старое доброе деление на добро и зло. Среди волшебников есть ничтожества и злодеи, а кровь маглов течет в жилах благороднейших героев. Серьезных, нравственно взыскательных богословов, не зараженных ханжеством, моральная система «Гарри Поттера» вполне устраивает. Это не какая-то размытая порядочность для бедных, а самая настоящая христианская мораль. Здесь в цене смирение, побеждает побежденный, стремление быть лидером не поощряется. И Гарри, и Хагрид — ничем не великие, беззащитные существа.

Ну, положим, Хагрид как раз великоват.

Он большой, но беззащитный. Живет в лесу, этакий немудрец и страшно нелепый. Гарри тоже поначалу ничего не знает, не в такой семье вырос. И хотя там есть совсем не слабые, великие по определению люди, как, например, Дамблдор, евангельское деление не снимается.

Мне кажется, особенно важно, что это книга о выборе. Герои постоянно выбирают свой путь, и выбор не всегда очевидно прост. Сам Дамблдор в юности не устоял перед соблазном. Прельстительная идея с прельстительным девизом «Ради общего блага», которая так увлекла его, потом обернулась страшным злом. Это ведь история того, как привлекательны для интеллекта идеи сверхчеловечества и как они неминуемо приводят к фашизму. От одного тома к другому все обостряется тема чистокровок и грязнокровок. В разных вариантах эта болезнь процветает в нашем мире. Ролинг сама говорит, что весь ее роман — о терпимости1, об уважении к разным, не похожим на тебя существам. Сейчас на эту тему пишут очень много книг, в том числе для детей. Но попробуй заставь ребенка их прочесть! А здесь — вспомните историю о том, как Гермиона защищала права малосимпатичных домовиков, как над ней все смеялись, а в конечном счете убедились в ее правоте. Добби и Кикимер — вот вам тема для очень глубокого разговора со смехом и со слезами. У Ролинг, как в жизни, они всегда рядом.

Да, хорошему писателю удается решить в сюжете такие вопросы, которые нельзя передать дискурсивно. Что касается толерантности и широты взглядов, я тоже люблю свободу, но боюсь, мы иногда перегибаем палку и во имя свободы наступаем на нравственность. Есть такая фигура, мы с Сергеем Аверинцевым называли ее «честертоновский крест»: железный нравственный отмер — вертикаль и свобода — горизонталь. Одно без другого не держится. Ролинг удалось сделать еще одну вещь, за которую родители-христиане должны ей быть благодарны. Она показала, что в искупленном мире нет смерти. Вот Дамблдор с Гарри сидят себе и разговаривают там, за пределами земного мира. Обратно хочешь? Пожалуйста!

Как раз об этом дети задают много вопросов. Умер Гарри или не умер? Где это они сидят?

Это потому, что теперь принято скрывать от детей смерть, не рассказывать им о том, что она — отвратительная, но очень тонкая перегородка между одной и другой жизнью. Ролинг говорит об этом смело и просто. Плакать и жалеть об умерших — это одно, а знать, что смерти нет — другое. Если не говорить с ребенком о смерти, он будет жить в странном мире, где все время кто-то куда-то исчезает, вот это действительно очень страшно. Но бояться надо другого — жестокости, страдания, а не смерти.

То, что вы сейчас говорите, — толкование книги Ролинг в христианском духе, или она изначально так написана?

Этого я не знаю. Но если это совпадение, то промыслительное. Жизнь вообще больше похожа на роман о Гарри Поттере, чем на нынешний постмодерн, где хватает и таланта, и хорошего стиля, но читать невозможно. Во всяком случае, я не могу, шалею сразу. А эта книжка такая, простите за выражение, здоровая!

И конец у нее счастливый, как положено в сказке.

Тоже по-христиански. Плохого конца не может быть. Здесь он какой есть, а на небе всегда хороший. Ролинг дает простую концовку, и это тоже похоже на правду, так бывает в жизни.

Все они переженились и у них родились дети — ничего оригинального, зато как здорово. Гарри — типичный антигерой, он предпочел семейный очаг непобедимой волшебной палочке. А вам не кажется, что книга вообще очень традиционная, секрет ее успеха еще и в этом.

Это не только сказка, но еще и школьная повесть, тоже очень развитый в Англии жанр. Этика «паблик скул», кодекс чести юного джентльмена складывались еще в начале XIX века. В такой школе учились и Честертон, и Вудхаус. Хотя, конечно, в жизни все было не так прекрасно, как в идеальном Хогвартсе.

От многих страниц романа так и веет Диккенсом.

И Хагрид, и чудное семейство Уизли, да и сам Гарри, мальчик, над которым издеваются злые люди, — типично диккенсовские герои.

Любопытно, что герои взрослеют с каждым томом, и проблемы тоже становятся все серьезнее. В этом смысле первые читатели оказались в завидном, неповторимом положении: они росли вместе с Роном, Гарри, Гермионой, а кроме того им приходилось дожидаться развязки, и в этом тоже была своя прелесть.

Да, это было счастливое семилетие. Я тоже ждала. Правда, иногда действие как-то провисает, что-то вдруг намешано лишнее, как из дурного сна, что вообще этой книжке не свойственно. Например, мне не нравится вся история происхождения Волан-де-Морта, почему он полукровка и так далее. Или очень запутанные объяснения о связи волшебных палочек. Впрочем, это можно отнести на счет дивной нелогичности сказки. В Англии тоже есть такие поэмы с тихой грустью и полным отсутствием логики, может быть, Ролинг осеняла их тень.

Ну а с художественной точки зрения книга вам нравится?

Очень. Знаете, у меня плохой вкус. Я люблю простую приключенческую литературу. И безумно не люблю залепуху.

У меня, значит, тоже плохой. А как вы находите любовно-романтические линии?

В истории Гарри и Джинни есть какая-то искусственность, зато роман Рона и Гермионы мне кажется очень достоверным. То, что они вместе, как-то очень правильно, иначе и быть не могло. Союз простодушного мужчины и немножко более внутренне старшей женщины — это нормально и очень хорошо. Но в жизни чаще всего в таких браках женщина становится тираном. Гермиона же, хотя и была поначалу вредной отличницей, со временем меняется и становится обаятельной и мудрой.

Такая вот у нас получилась беседа. Поболтали всласть, не коснулись только достоинств и недостатков перевода. (Что говорить? Первые тома и без нас разруганы, а последним трем повезло больше, над ними работали две бригады асов: Голышев, Бабков, Мотылев и Ильин с Лахути.). Переубедили мы ярых противников книги? Вряд ли. Но вдруг кто-нибудь не поленится одолжить ее у ребенка, чтобы составить собственное мнение?